— Блин, мы по такой темноте все ноги себе переломаем! — ругался Мумукин.
— Интересно, как это у нас получится, — задумался Сууркисат, — если мы едем верхом на малыше?
— Легко, — объяснил Тургений. — Он споткнется, упадет, мы полетим вверх тормашками и сломаем шеи.
— Ты говорил про ноги, — поправил Влас.
— Не ори на меня! — обиделся Мумукин. — Куда мы сейчас, когда не зги не видно?
— Никуда. Всем стоять на месте, не то стрелять буду.
— Очень смешно, — пробубнил Трефаил.
— Я сказал — стоять! — повторился требовательный голос.
Голос не был громким. Он обладал такими характеристиками, что «громкий» — это жалкий эвфемизм. Говоривший обладал легкими оперного певца, глоткой парового матюгальника и апломбом вертухая: ослушаться казалось кощунством. Влас встал как вкопанный.
— Везете ли вы товар, не указанный в декларации?
— Нет, — хором ответили диссиденты и Хольмарк с мальчиком.
— Утром проверю, — пообещал невидимый страж. — Всем спать немедленно!
Мальчик послушно опустился на землю, улегся ничком и действительно заснул.
— Я не понял, кто это тут раскомандовался? — полез в бутылку Мумукин, но Трефаил треснул товарища по затылку, поэтому пришлось согласиться. — Ладно, завтра посмотрим.
Утро началось весело. Сначала заорал Влас: в пальцы ему кто-то вставил сухие ветки и поджег их. Потом оказалось, что все четверо оказались вымазаны чем-то белым и липким, по вкусу и запаху идентифицированным как зубная паста. К тому же неизвестный шутник связал кеды Трефаила с мумукинскими кроссовками, и приятели долго не могли разобраться, почему Тургений падает, едва Сууркисат пытается сделать шаг, а разобравшись, едва не начистили друг другу личики, потому что Трефаил твердо уверовал, что шнурки связал Тургений, а Мумукин утверждал, что не делал этого, потому что спал.
Больше всех повезло астроному: его бороду кто-то заплел такими невообразимыми косичками, что распутать волосы не представлялось уже возможным.
— Где эта сволочь? — кипятился Тургений. — Где этот подонок, который тут выступал вчера? Я ему глаз высосу!
— Тихо! — приказал Влас.
— Какого хрена?!
— Цыц, говорю! — рассердился великан, и Мумукин нехотя замолчал.
Сквозь плеск волн доносился какой-то звук.
— Что это? — испуганно посмотрел на попутчиков Хольмарк. — Кто-то сопит в моей бороде!
Ничтоже сумняшеся Трефаил со словами «я тебя сейчас…» ухватил старика за бороду.
— Не бей батю! — Тургений бросился спасать астронома, но Влас ухватил его за шиворот и не дал потасовке начаться.
Меж тем Сууркисат и не думал бить Ванзайца. Удерживая бороду, Трефаил запустил в нее пальцы.
Тотчас вчерашний громовой голос потребовал:
— Руки прочь! Не нарушайте мою приватность!
Мумукин, которого Влас продолжал держать за шкирку, перестал трепыхаться и озадаченно поскреб затылок.
— Только говорящих вшей нам не хватало.
— Сам ты вошь! — обиделся голос, и Трефаил вытащил на свет крохотного — высотой со средний палец — рыжего человечка в пятнистом костюме.
— Прохердей Громыхайло, эсквайр, — отрекомендовался человечек, которого Сууркисат брезгливо держал двумя пальчиками.
— Кто-кто? Экс… крэкс… пэкс… — Мумукин, точно так же удерживаемый указательным и большим пальцами великана, вновь начал дергаться. — Малыш, отпусти.
— Драться не будешь? — насторожился Влас.
— Разве что самую малость, не до смерти, — пообещал Тургений.
Ощутив под ногами землю, он подошел к Трефаилу и попытался потрогать пленника, дабы убедиться в его реальности. Но не тут-то было: Громыхайло извернулся и цапнул Мумукина аж до крови.
— Ауй-йа! — заплясал мятежный диктор, размахивая прокушенным пальцем.
— Вот сволочь… — удивился Сууркисат.
— Не сволочь, а западло, — поправил человечек.
— А какая разница?
Прохердей подумал и согласился:
— Действительно, никакой.
Под угрозой немедленной расправы Громыхайле пришлось расплетать бороду астронома. Батя фыркал, ругался на старочукчанском и вообще выказывал явное неудовольствие контактом с человечком. Пока Прохердей возился, Трефаил вел допрос:
— До ближайшего населенного пункта далеко?
— Ты дурак, что ли? — пыхтел рыжий. — Прикинь разницу в росте: ты шаг сделаешь, а я — двадцать.
Логика в словах Громыхайлы присутствовала, но Трефаил почему-то не поверил.
— Ты хочешь сказать, что за все время пребывания на Хоркайдо ни разу не заглянул туда? — Сууркисат ткнул перстом на горизонт, где яростно дымил какой-то населенный пункт.
— Да я только вчера здесь оказался.
— А там?
— А там позавчера… — Прохердей еще немного покряхтел и вылез из бороды. — Готово!
Теперь борода топорщилась во все стороны и напоминала изрядно потрепанный жизнью ершик для чистки унитаза.
— Эй, верзила, руку подай! — потребовал Громыхайло.
Сууркисат протянул руку, но в этот момент карлик прыгнул куда-то вбок, а между ладонью Трефаила и бородой астронома образовалась электрическая дуга, грохнуло — и у жертв коварного карлика вырвалось:
— …!..!..!!!!
Откуда-то издалека до них донеслось:
— Сами такие!
Мумукин порывался уже броситься в погоню за подонком, но Влас прошептал:
— Тихо! Я его вижу. Быстро бегает, гад. Что-нибудь острое есть?
Трефаил не мог ответить — его контузило. По той же причине молчал и Унд Зыпцихь. Мумукин яростно шарил по карманам, но единственное, что нашел, — это значок «Передовик производства». В бессильной злобе он выбросил проклятую безделушку, и тут же раздался крик боли и удивления.
— Дядя, ты ему ногу проткнул. — Великан от восторга разве что не прыгал. — Ты его тоже заметил?
— Кого?
— Ну этого… экскаватора!
— Эсквайра, неуч, — донеслось издалека.
— Я что, попал? — недоверчиво поежился Тургений.
— Да ты вообще попал, падла! Я тебя достану, на хлястики порву! — орал Громыхайло.
— Где он? — пришел в себя Трефаил.
— Там, — хором ответили Мумукин и Влас.
Сууркисат решительно направился в ту сторону, куда указали спутники.
— Что он там бормочет? — не понял Тургений.
Влас прислушался:
— Да все слово какое-то повторяет…
— Какое?
— Геноцид. А что это?
За всеми треволнениями мы как-то выпустили из виду, что же изменилось в жизни Архипелага после роковой передачи.
Казалось бы — ну чему тут меняться: кто в наши дни слушает паровое радио? Жалкие единицы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});